Глава первая. Началось
Роман сказал, что идеальное сочетание: пенталгин, успокоительное и коньяк с колой. Я так и сделал. Это было идеальное сочетание.
Когда начался концерт, я был идеальным. Я был подготовленным. Мы были первые у сцены.
Не знаю, какого черта, но я встретил утро на Фабрике Звезд. С двумя ее участниками.
- Простите, ребята. Zola Jesus застряли в Стокгольме. Мы извиняемся и предлагаем Вам выпить по бесплатному коктейлю.
- Когда они приедут?
- Боюсь, что никогда.
- Давай сюда свой коктейль.
- Коктейль в баре.
Ничего не знал о Zola Jesus до концерта. Ничего и не узнал. Я знал Motorama и Manicure.
Мы выпили еще. Сыграли партию в пинг-понг. С Романом. Я проиграл.
Manicure начали играть. Стало хорошо. Все ринулись к сцене.
Те, кто не были в первом ряду, ни черта не знают о музыке. Я отдался на растерзание.
Сначала только голова, потом тело, потом руки, а потом ты уже ничего не помнишь. Становишься одержимостью.
Рядом со мной отдавался в лапы музыки еще один парень. Его звали Сережа. И он старый друг Manicure. Больше никто не танцевал.
Разве вы не слышите этого?! Разве вы не слышите?! Это же отличная музыка! Под нее нужно танцевать!
Полина из Manicure:
- последняя песня! что-нибудь медленное или панк-рок?!
- Панк-Рок!
- что-нибудь медленное или панк-рок?!
- ПАНК-РОК!!!!!!!
- ЧТО-НИБУДЬ МЕДЛЕННОЕ ИЛИ ПАНК-РОК??????????????!!!!!!!!!!!!!!
- ПАНК-РОООООООООООООООООООООК!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Я кричал, как не кричал никогда. Я кричал: ПАНК-РОК!!! И этот крик сливался с другими, с теми, кто тоже хотел ПАНК-РОК!!!
И начался ПАНК-РОК!
Глава вторая. Эпохальный концерт
- Привет, Я Денис.
- Я Женя.
- Я хочу взять у Вас интервью. У всей группы.
- Окей.
Я договорился об интервью с солистом Manicure.
К нам подходит парень. И говорит мне.
- Черт ты так танцевал, под Manicure.
И обращаясь к Жене
- Вы видели, как он танцевал! Он король. Это было как в Питере.
- Я из Питера.
- Блять!
Я был королем. На сцене появились Motorama.
Я помню, как Роман, когда начинался дождь брал плеер, наушники, Мотораму, 11 банок пива и отправлялся на Пряжку. Он гулял 7-8 часов. Он так снимал стресс, так расправлялся с переживаниями. Заливал их музыкой и пивом. И приходил в норму.
Motorama они такие нордические, спокойные, вдумчивые. То, что нужно для отличной депрессии. Так я себе представлял и концерт. Я ошибся во всем.
Если под Manicure нужно было танцевать, то под Motorama нужно было умирать! Они сводили с ума, они были невероятны!
Когда начали играть Motorama, я не мог поверить тому, что случилось. Их спокойный уравновешенный пост-панк стал резким, агрессивным, бьющим наповал, разрывающим все на куски. На этот раз танцевали все, кто был рядом. Парень, который был слева копировал движения Яна Кертиса. Это было по-настоящему круто! Я пролил на кого-то напиток. Кто-то кричал «Примите душ!». Все были мокрые. Девочки рядом были мокрые.
Люди свисали с моста, пытаясь быть ближе к концерту. Кто-то был вдали, сидел на скамеечках амфитеатра. Что вы делаете там? Концерт он здесь, а не там.
Manicure впечатлили. Motorama вызвала состояние катарсиса. Эти ощущения, которые преследовали меня на протяжении всего выступления Motorama, преследовали меня в кинотеатре два года назад, на премьере «Бесславных ублюдков». Я называю эту сцену «пламя еврейской мести», когда Шошанна жгет нацистов в кинотеатре и смеется над ними с экрана. Такие ощущения выдергивают тебя из седла. Нет вещей значительней музыки и кино. Разве только война.
Девочка-фотограф, с которой я договорился, что она будет фотографировать наше интервью, исчезла. Это какая-то темная история. Роман рассказывает, что я пытался через нее купить наркотиков, и в общем-то все равно каких. Но это какой-то бред. Я не помню такого. Не было этого. Роман говорит - я напугал ее. И поэтому она не так уж жаждала фотографировать мое интервью.
Роман чувствовал свою ответственность за это. Я ответственности не чувствовал. Что такое ответственность. Однажды у меня будут дети, и я буду разговаривать с ними об ответственности. Мне, кажется, они смогут рассказать мне, что это такое.
Мы договорились, что Сережа поможет мне проинтервьюировать Manicure, он их знает давно. После концерта, Сережа исчез. Я вышел к микрофону и кричал на всю Стрелку:
- Сережа, друг Manicure, иди к сцене! Сережа, друг Manicure, иди к сцене!
Сережа не пришел.
У меня нет фотографа, у меня нет Сережи.
Ко мне подходит девочка и спрашивает, где я купил очки. Я сказал.
- Выступи моим менеджером. Мне нужен фотограф.
Через минуту у меня был фотограф.
Я рассказывал солисту Manicure Жене про книгу «Прошу, убей меня», что-то про Игги и Боуи. Он выглядел равнодушным, потерянным. Я подходил к каждому из Manicure и пытался собрать их вместе. Мы собрались вместе. Manicure, фотограф, я и Роман.
Я сказал, что это мой редактор - Ромарио. Может и так. Ромарио знает в музыке толк. Но он ни черта не редактор. Он барабанщик. Но на интервью с ним я чувствую себя в порядке.
Именно он открывает для меня новые команды. Именно он открыл для меня Motorama. Manicure я открыл первым.
Офис Стрелки на втором этаже. Посередине стол, атмосфера звукозаписывающей компании из Манчестера из 70-х, вроде Factory records. Хотя может быть, я это придумываю.
Manicure расположились напротив. Интервью началось.
Manicure расположились напротив. Интервью началось.
Они были немного пьяны, сидели и несли полный бред, иногда, что-то важное. Каждый раз, когда я говорил что-то о Ромарио, они принимались приветствовать его и кричать «Ромарио!», я каждый раз вспоминал «4 Комнаты», историю Тарантино «Человек из Голливуда», где они всем люксом приветствовали портье криками «Посыльный!!».
Я чувствовал себя ненормальным. Концерт разнес меня в пух и прах.
Мне понравилось интервью. Ненавижу тупые интервью. Так вот оно было не тупое. Я прямо сейчас его слушаю. Ни черта не помню, чтобы мы обо всем этом говорили. Но мы говорили. Диктофон помнит. Интервью с Manicure будет в следующих главах.
Мы на набережной. Папа Кремль смотрит на нас. Пьем.
- Мы должны искупаться здесь.
- Кажется эта самая дерьмовая река во всем мире.
- Да, плевать.
Может мы и выживем. А если выживем, смогу ли я со своими детьми говорить об ответственности или у них будет две или три головы. Хотя может с двумя головами они смогли бы мне больше рассказать об ответственности.
- Кремль смотрит на нас и история творится у нас на глазах! Это был не просто какой-то там концерт! Это был Концерт! Это было эпохально!
Я целый час рассказывал Роману об эпохальности момента и том, что этот концерт – это часть истории. Я думал только эпохальными категориями. Я смотрел далеко вперед и видел перспективу. Не свою, но чью-то видел.
Одна подруга мне говорила про Москву: «Ты чувствуешь, это место силы! Здесь есть сила. Она в воздухе». Я, тоже, самое говорил Роману. Потом мы сменили тему.
Комментарии Романа о барабанщике Manicure
Левой ногой он ничего не делал, хотя мог бы и делать. Правой ногой бил бас-бочку, с одинаковой пульсацией все песни. Правой рукой по хай-хету. А левой по малому барабану. Иногда переключался на томы и тарелки. Довольно однообразная игра.
Но за установкой этот человек с апреля. Поэтому это все равно круто!
Тачка. В Солянку.
Глава третья. Дверь 23
Парень на входе не хотел пускать без кэша. 500 рублей? Окей. Эпохальность момента должна быть продолжена. Но продолжена не была.
Поднялись по ступенькам. Солянка.
Атмосфера дерьмо. И люди. А музыка еще хуже, чем дерьмо. Мне хотелось сплюнуть. И я сплюнул.
Атмосфера дерьмо. И люди. А музыка еще хуже, чем дерьмо. Мне хотелось сплюнуть. И я сплюнул.
Мы вышли оттуда через 5 минут. Я был пьян.
Красная площадь.
Роман: - Чего-то она не эпическая, ни хуя.
Роман знает о чем говорит.
Роман все время говорил «Это похоже на Техноложку! Китай-город напомнил ему Балтийский вокзал». Он не находил так уж много отличий от Петербурга. Может несколько.
- Где люди?! На Невском и ночью аншлаг! А здесь, что с этим городом?
Роман искал людей. А я, начиная с Красной Площади, начал рвать цветы и собирать букет. Черт знает зачем. А потом понял зачем.
Продолжил рвать в Александровском Саду, потом на разных улочках, у Цума, и везде где они встречались. У ночи появился цель и смысл. Не то, чтобы я их любил. Но они появились. И некуда было деваться.
Мы больше не пили.
Я рвал цветы в течение трех часов и дарил по цветку тем, кто лучше других объяснял, как добраться до Покровки. Не самому лучшему, но дарил.
Потом спросил у кого-то лист журнала, завернул цветы в лист журнала по недвижимости и сделал букет. Я наполнил недвижимость смыслом. Я продолжал рвать цветы.
Этот букет стал квинтэссенцией всего, что было для меня важно. Я вложил в него весь панк-рок, весь пост-панк и кое-что еще. Он был квинтэссенцией чувственности.
Никто не знал, где Покровка. Мы шли, я рвал цветы, Роман искал людей.
Я подписал букет и назвал его «Цветы со всей Москвы». Мне понравилось.
Цветки вылетали из букета. Я возвращал их на место, компоновал, менял местами.
Роман ненавидел меня.
- Сначала, я подумал. Это романтическая идейка. Но потом…Да, это же просто хуйня.
Я не довел до конца тысячу дел своей жизни. И теперь у меня навязчивая мысль доводить дела до конца.
Мы были на Покровке. Консьержка не открывала дверь. Я звонил, звонил, звонил. Не меньше сотни раз.
Может это условный сигнал – если 100 звонков, значит, кому-то и правда нужно войти. Ты должен доказать чего ты стоишь. Я чего-то стоил. Не думаю, что многого, но чего-то.
Вложил букет в дверь 23. Черт знает, что с ним стало.
Артамонов Денис
14 августа
Комментариев нет:
Отправить комментарий