московский кот и московская киска/ дневники

- Она плохо кончит.

- Нет, кончит она хорошо. Закончит плохо.

- Ты не любишь разговаривать по телефону?

- Ты же знаешь терпеть не могу.

- Но почему же?

- Я люблю трогать. Не могу разговаривать, когда нельзя трогать. Если не трогать, то лучше написать.

- Почему?

- Потому, что когда ты пишешь, ты трогаешь или ручку, или кнопки своего компьютера.

- Но когда ты разговариваешь по телефону – ты трогаешь телефон.

- Значит не все мне нравится трогать..

Две цитаты, о которых мы говорили очень-очень долго, множество часов мы тратили.

1. В конце концов, все целуют на ночь не того, кого хотели.

2. Всегда ищите поляну, где никто еще не пасся.

- О ком ты думаешь?

- О женщине, я всегда думаю о женщине. Мои самые лучшие мысли о женщинах. Она далеко. И так близко. Мы как бы совсем не одно целое. Может два свободных куска. Мне нравится, что она свободный кусок, который кидает по миру. Я почти такой же кусок, только меня кидает по бездне моего сознания, а ее по миру. Она более внешний кусок. Кусок, который смотрит вокруг. А я смотрю в себя.

- Ты опять о своей эннеограмме.

- Да, это дерьмо преследует меня.

- Мне нравится слово дерьмо.

- А мне не нравятся женщины, которым нравится слово «Дерьмо». Но я бы все равно хотел бы трогать тебя.

- Знаешь, что она сказала мне. «Конечно, ты любишь меня за то, какой ты»!

- Я бы сказала, что это такая обида.

- Обида. Ну да. Женская такая обида.

- Меня более всего раздражает слово «Конечно». Слово «конечно» не оставляет другой трактовки, и как бы ты не пытался обезоружить мнение начатое с «конечно», твои шансы ничтожно малы. Твоя французская киска?

- Да, она из Франции.

- Ты говорил мне про ее губы, что-то.

- Да, я помню ее губы и язык.

- Что ты скажешь про ее язык? Он такой французский, понимаешь.. В нем вся Франция. Он как бы поет марсельезу, только на арфе.

- Язык который поет марсельезу на арфе?

- У тебя достаточно воображения, чтобы представить это?

- Нет, я представляю тебя, который объясняет это мне. Ты даже не улыбаешься.

- Я абсолютно серьезен. Я всегда серьезен к тому, что другие считают блажью. А я смеюсь над чужими серьезностями.

- Ну так что там с языком, который наигрывает марсельезу на арфе?

- Я вкусил этот язык. И эти губы. Если бы французы что-то знали о такой марсельезе, вся их дальнейшая культура была бы другой.

- Французы все знают об этом.

Моя жизнь в Москве базируется на принципе - лишь бы что-то случилось.

- Нет ничего важнее аутентичности.

- Как твой фильм?

- Я почти снял его. Он почти готов. Он и есть я. Вот этот самый я, 24-летний я. Со всем своим чемоданчиком.

- А что в чемоданчике?

- Предпочитаю говорить, что дерьмо. Но вообще там много всего.

- А там есть любовь?

- У людей столько проблем с любовью, что они всегда ищут кого-нибудь, кто окажется их Виа Венето, их вечно воздушным суфле.

- Вечно воздушное суфле… Я тону в этих словах.

- Мне стоит спасти тебя?

- Не спрашивай, когда хочешь кого-то спасти.

 - Тогда я бы не стал тебя спасать. Тонуть в вечно воздушном суфле, не самое плохое, что может случиться с тобой.

- Я смотрю Вуди Аллена. Ты как он. Ты копируешь его поведение?

- Я копирую поведение Джоуи, разве что.

- Ты смотрел Манхэттен?

- Да, и Энни Холл тоже! Я люблю Вуди. Но я не понимаю, почему он не идет дальше. Он доходит до черты и останавливается. Хочу, чтобы он снял фильм, который вывернет его наизнанку. Я предпочитаю думать, что лучший свой фильм он еще не снял.

Кто-то отчаянно взвизгнул на улице, настолько отчаянно, что вдруг все отступило.

Но не надолго.

- Меня бесит, что ты всегда цитируешь меня в своих сценариях

- Если ты хочешь все свои фразы оставить при себе, тогда молчи. А если ты говоришь в моем присутствии всегда будь готова, к тому, что что-то ворвется в сценарий.

- Ты считаешь, что это талантливо?

- О, да!

  

Некоторые разговоры  нужно вовремя прикончить. Некоторые браки лучше всего прикончить.

- Я не верю в брак. Если бы ты была рядом, я бы налил тебе кальвадоса и мы бы выпили за это.

- У тебя есть кальвадос?
- Да, приезжай.
- Когда?
- Днем я сплю. Если тебе нужен только кальвадос, то приезжай днем.

Это был месяц Альбера Камю и Артюра Рембо. Они ворвались в мою голову. И все там сокрушили. Французы везде поджидают меня с кинжалами, готовые броситься и убить. Но я умру на коленях у француженки. И она будет целовать меня. По французски глубоко. И мертвец проснется. Потому что это звуки той самой арфы.